Хотите играть бесплатно? Приходите на AWRO!

Ragnarok Online: сервер AWRO Ragnarok Online: сервер AWRO » Вопросы по жизни » Творчество масс

.

Правда-правда | Ragnarok Online

-= Cara =- 07.08.2008, 13:25 Lord of Death Правда-правда - Я жду не дождусь, когда это случится. Голос Маши звенел от счастья, и этого не мог не передать даже телефон. Хотя связь временами была отвратительной. - Что "это"? - не понял Андрей. - Ну это, это... Андрей на секунду задумался. - Все равно не понял... - Ну, мы куда с тобой ходили в прошлую среду? - Ах, эээто! Так бы сразу и сказала... В прошлую среду они с Машей ходили в ЗАГС Центрального района и подали заявление. До свадьбы осталось подождать законный месяц. - Андрюшенька, какой же ты у меня БЕСЧУВСТВЕННЫЙ ЧУРБАН... Андрей представил, как она сказала это, очаровательно надув губки, и не сдержал улыбки. Машка словно бы увидела ее и рассмеялась в трубку. Иногда ему казалось, что она читает его мысли... - Я люблю тебя, солнышко, - сказал она. - Солнышко, я тоже тебя люб... Андрей не успел договорить. "А-а-а-а!!!" - услышал он в трубке Машин отчаянный крик. Через секунду что-то хлопнуло, как если бы в окно кинули камень, и послышался скрежет металла. Еще через секунду Андрей услышал Машин стон: "Мама..." - прошептала она. И все стихло. - Маша, что случилось... Маша? МАША-А!!! С тех пор минуло десять лет. Каждое лето Андрей ездил на то злосчастное место, где трактористу Галактионову приспичило пересечь Выдропужский тракт. Вешал на столб венок, возвращался в город, оставлял машину на стоянке, а сам отправлялся на кладбище. Там долго сидел у могилы, рассматривая Машин портрет на эмалированной табличке. Пил водку, закрывал глаза и мысленно возвращался к их последнему разговору. Иногда на кладбище он встречал родителей Маши. Но Людмила Федоровна, миниатюрная красивая женщина в черном скорбном платке, разговоров всегда избегала, стараясь в его сторону даже не смотреть. Венедикт Савельевич тоже лишь сухо кивал и отворачивался. Стоял, возвышаясь подле нее, со спиной прямою, как стена... Трактористу дали три года. Из них два, как оказалось, условно. Ибо через год он попал под амнистию и был отпущен. Дальше гонять на К-700 поперек асфальта. Андрей видел его на суде - невзрачный, неумный, никчемный человечек, не могший связать трех слов и объяснить, как умудрился не заметить мчавшейся по пустому шоссе девятки. Однако смогший одного человека отправить в могилу, а другому поломать жизнь... Машка была классный водитель, может быть даже лучше, чем он сам. С трудом отдавая в чем-либо пальму первенства, это Андрей нехотя признавал. Если не вслух, то про себя. И не мог понять - ладно, этот пьяница, с ним все ясно, но как она-то? Как могла не заметить огромный ярко-желтый трактор. Он же едет медленно, такую махину издалека видно, когда она выезжает на шоссе... Андрея задумывался об этом всякий раз, когда подъезжал к месту аварии. И только один ответ всякий раз раскаленным клеймом отпечатывался в его мозгу: это все ИЗ-ЗА НЕГО... Из-за него - его гастролей, его эгоистичности и его легкомысленности! Ну, что, он не знал Машку? Когда говорил, что вернулся в Питер на два дня, а потом улетает, на этот раз в Германию. Он рассчитывал на какой-то другой ответ, кроме торопливого, уже на ходу, "Я приеду!"? Он не знал, что Машка считает дни? Что даже часы разлуки для нее невыносимы, а он отсутствовал почти неделю... В ЗАГСе они пытались как-то если не ускорить процесс, то хотя бы согласовать с их непростыми обстоятельствами - у невесты частые командировки в Москву, у него гастроли по всему миру - им трудно выкроить "окошко" в какой-то конкретный день. Но чиновное лицо только отмахнулось, сказав, что "таких занятых нынче каждый второй! а потом разводятся через неделю..." И недвусмысленно показало, что разговор окончен. За десять лет дорога изменилась. С годами строений вдоль обочины становилось все больше, все чаще появлялись дорожные знаки, разметка, светофоры и пешеходные переходы. Все больше участков ограничивалось по скорости. Андрей вел осторожно, внимательно поглядывая по сторонам - стараясь не прозевать и, главное, запомнить на будущее все эти новшества. Единственное, что отвлекало его - воспоминания... Маша тогда позвонила ему сама. Сказала, что по работе все хорошо: освободилась, договорилась и уже выехала. Что скоро будет, и чтобы готовился! Он назвал ее сумасшедшей. Он назвал ее ненормальной. Он назвал ее глупышкой, а так же сексуальной маньячкой. Разве можно вот так все бросать и лететь за полтыщи верст?? Потом извинился, взял "сексуальную маньячку" обратно и предложил: - Маш, а может, ну их нафик, эти гастроли? А что, устроюсь на работу поспокойней - буду концертировать, где-нибудь там в филармонии, или преподавать... Ну, денег поменьше. Ну, славы поменьше. Зато всегда рядом с тобой, каждый день! - Во-первых, не каждый - у меня тоже работа, пожалуйста, не забывай, - поправила его Маша. - Во-вторых, я вот тебе дам "работу поспокойней". Думать даже не смей, Петров Андрей Святославович! Это имя должно греметь - на всю страну, на весь мир! - Она расхохоталась в трубку. - Ну, если не сразу, то лет через десять уж точно. И спросила вдруг изменившимся голосом: - А ты правда мог бы вот так - все бросить ради меня? - Конечно, солнышко. Ты же знаешь, для меня нет ничего на свете дороже тебя. - Правда-правда?! - снова повеселев, переспросила она. - Правда-правда! Он почувствовал, как Машка улыбнулась. - Я жду не дождусь, когда это случится... Голос Маши звенел от счастья, этого не мог не передать даже телефон. С тех пор минуло десять лет. Каждый день из которых Андрей потратил на достижение цели. На то, чтобы сейчас, по их прошествии, удовлетворенно подумать: "Вот, Машенька, и загремел твой Петров Андрей Святославович... Загремел на весь мир, как ты этого и хотела... " Трудясь с полной отдачей, проводя в гастролях большую часть жизни, он неоднократно ловил себя на мысли, что по-другому наверно и не может. Ибо тем самым он выполняет последнее желание, последнюю волю Маши... А еще ему казалось, что это она своими словами дала ему необходимую энергию - энергию годами выдерживать такую жизнь. Трактор вынырнул как из-под земли. Огромный ярко-желтый трактор на огромных, невообразимо жутких колесах. Со ступеньками между ними, помогающими шоферу забраться в кабину. Трактор стоял поперек шоссе. На пороге кабины курил тракторист, выставив на ступеньки обутые в керзачи ноги. Зажав в одной руке папироску, другой он придерживая дверцу, которая норовила закрыть ему обзор. Курил папироску тракторист Галактионов. Все это Андрей разглядел за доли секунды, выворачивая руль влево и ударяя по тормозам. Машину повело юзом, потом она сорвалась в занос и понеслась боком, рисуя на жирном асфальте черные дымящиеся линии. Пока не остановилась, метров через тридцать, у самого почти что трактора. Которого мгновения назад, Андрей готов был поклясться, здесь не было. Выскочив из машины, он с минуту приходил в себя: бешено вращал глазами и пытался вымолвить что-то членораздельное: "Т-ты!.. Д-да ты!.. Т-ты..!!!" Перемежая получившееся энергичными жестами и нецензурной бранью. - Асс, - между тем спокойно констатировал в ответ Галактионов. Уперев подбородок в ладонь, он с притворной жалостью поинтересовался: - А что, "абс"-то не сработала? - И забубнил под нос, ни к кому особо не обращаясь: - От она, их хваленая техника! Совсем не годится для наших российских дорог... Ошарашенный такой реакцией, Андрей замолк. Когда же восстановил способность соображать и взял себя в руки, спросил, совсем не то, что хотел спросить: - Т-ты откуда здесь взялся, Г-галактионов?? - Откуда-откуда... - Галактионов неторопливо стряхнул с папиросы пепел. - Оттуда! - И пояснил, не дожидаясь пока переспросят: - Из твоего прошлого я, Андрюша. Из твоего прошлого. - Ч-что ты имеешь в виду?.. Т-ты псих?? - Можно сказать и так. Но лучше называй меня Галактионов. Андрей зажмурил глаза и потряс головой, но наваждение не пропадало. Огромный трактор по-прежнему перегораживал шоссе, в тракторе по-прежнему ухмылялся тракторист Галактионов. Его собственная машина, с дымящимися колесами, по-прежнему стояла рядом. Тоже, видать, не отошла еще от шока - он погладил БМВ по капоту. И тут он заметил, как вокруг тихо... Как безмолвствует лес, словно притаившись рядом, как молчат птицы, как пропал куда-то ветерок... Шоссе словно бы вымерло, на километры вперед и, он оглянулся, на километры назад... Даже насекомые - отсутствовали напрочь, как класс! Отсутствие насекомых произвело почему-то наибольшее впечатление. Убедившись, что вокруг нет ни одного, то есть вообще! - комара, он перестал удивляться всему остальному. И безоговорочно поверил, что да - перед ним Галактионов. Тот самый, из прошлого. Ничуть не изменившийся - точно такой же, каким он видел его много лет назад в суде. Господи, как будто все случилось вчера... - Так, ладно, дээ-допустим. И что все это зээ-значит? - Сейчас узнаешь. Тебе заикание не мешает? - А я разве зээ-заикаюсь? - удивился Андрей. - Да, зээ-заикаюсь... - А мне мешает, - невпопад ответил Галактионов, со значением заглядывая ему в глаза. Без всякого перехода дружелюбно спросил: - Ну что, гремим, Андрей Святославович? На весь мир? - Ладно, не буду, - Андрей пожал плечами. - Да гремим помаленьку... А вы, собственно, о чем? - Спасибо. Да все о том же - о разговоре вашем, давнишнем. Неужели забыли? - С Машей? - зачем-то уточнил Андрей. Хотя уже понял - все, что сейчас происходит, происходит неспроста... Что мир вокруг замер - в ожидании чего-то. Что тракторист Галактионов - совсем не тот, за кого себя выдает. И что сейчас ему, кажется, придется туго. Ибо "свой жизни путь пройдя до половины", пожалуй впервые он попал в ситуацию, в которой потерял способность удивляться... - Да, с Машей, - ответил он сам себе, а трактористу Галактионову: - Да - гремим! Гастроли, знаете ли. Расписаны на год вперед... На очереди Лондон, Нью-Йорк, Сидней. Потом опять старушка Европа... - Значит, сбылась мечта всей жизни? - перебил его Галактионов, попыхивая папироской и ощериваясь желтозубой улыбкой. - Но ты не очень-то, я вижу, рад... Неужели все не можешь забыть? - поинтересовался он. Вопрос был задан участливо, но Андрею послышались в нем издевательские нотки. Или показалось? - Не могу, - признался он. Глупо отрицать. Если уж он знает об их последнем разговоре, то наверняка знает и обо всем... - Любил, значит... - посочувствовал Галактионов. - Однако, ты ведь ей тогда - соврал...? - то ли спрашивая, то ли утверждая произнес он. И неожиданно испросил подтверждения: - Ведь соврал, да? С первых мгновений, когда еще только бессмысленно крутил головой, Андрей знал, что к этому все и идет. К такому вот короткому, простенькому вопросу. На который он сам себе отвечает уже десять лет и до сих пор окончательно ответить не может... Он это чувствовал. Бывают в жизни мгновенья, которые вбиваются в память словно гвозди. И навсегда застревают в ней, хочешь ты того или нет... Иногда ты вспоминаешь о них с улыбкой, иногда... стараешься не вспоминать вообще. Но всегда с ощущением, что это был поворотный момент в твоей жизни. Что случись тогда все не так, или хотя бы чуточку по-другому, жизнь твоя пошла бы... совсем не по тому пути, по которому пошла. Чуть-чуть бы по-другому и - все было бы совсем не так... Точнее, бесповоротный момент, поправил мысль Андрей. Ибо волен ли ты в этом "чуть-чуть"? от тебя ли зависит оно? Или это судьба дразнится, играет с человеком. А может, это закладки на будущее, на другие твои воплощенья? - А ты правда мог бы вот так - все бросить ради меня? - Конечно, солнышко. Ты же знаешь, для меня нет ничего на свете дороже тебя. - Правда-правда?! - Правда-правда... Почему в памяти всплыл именно этот момент?.. Впрочем, Андрей всегда догадывался. Что это он и есть - тот самый ключевой момент. - ... - Да-да, я об этом, - подтвердил Галактионов, не дав ему открыть рта. - Как угадал - на воре шапка? - Догадался... - буркнул Андрей. - Ну, так что, «правда-правда»? Галактионов ждал ответа, но еще больше Андрей ждал ответа сам. Потому что не знал его, и не знал вот уже как десять лет... Простое и приятное "да" пугало своей ответственностью, необходимостью учесть все, и даже то, чего не было - но могло быть, теоретически. Глухое, жесткое "нет" пугало тем, что... да это просто была неправда! ЭТО, БЫЛА, НЕПРАВДА. В этом Андрей был уверен. И он решился еще раз, последний, взглянуть правде в глаза. Посмотреть, и может быть увидеть, то, чего раньше увидеть не мог или не хотел, чего старательно избегал. Еще раз спросить себя обо всем, чтобы сложить большое окончательное «ДА» из сотен маленьких, второстепенных «да», «да», «нет», «да»... - которыми он ответит себе со всей прямотой, как бы ни было это тяжело или неприятно. Он решился, и в тот же миг десять лет жизни хлынули на него, как горный поток, холодный и обжигающий, доводящий до дрожи и сбивающий с ног. Смыв с него все не свое, напускное, и оставив лишь чистое, сверкающее «Я». Его «Я», как он есть... Десять лет воспоминаний превратились в мгновенье и прошли сквозь него как вспышка молнии, как электрический ток. - Нет, я не соврал тогда, - со всей уверенностью ответил он. - Опять врешь! - недовольно воскликнул Галактионов. - Нет! Просто тогда... В общем, тогда мне показалось, что да - вру. Но... - Что это значит? - Я тогда сказал ей, что у меня в жизни нет ничего дороже ее. Это прозвучало так высокопарно, так пафосно, что... я на миг засомневался. Я задумался, а правда ли это? - И-и? - И решил, что неправда. Тогда решил, что неправда... - Во-от... - ...но это была правда! - Врешь! - Галактионов прищурил глаза. Андрею показалось, что зрачки у него при этом сузились вертикально. - Будь это правдой, Маша была бы жива! - Что?? - Да, она была бы жива! - повторил Галактионов. - Если бы ты не засомневался. Если бы твоя любовь к себе не пересилила любовь к ней. Если бы ты искренне отказался от всего ради нее. Но ты этого не сделал. Ты ведь уже видел себя, да? - на плакатах, расклеенных по всему миру. Рукоплещущие залы, толпы поклонниц, всеобщее признание, мировая слава! Над чем ты часами задрачивался за пианино - над Лунной сонатой, Первым концертом, Революционным этюдом? Но не - звонить Машке, бежать за цветами, ловить каждый миг, проведенный вместе. М? Я не прав? - Дурак ты, Галактионов! Или кто ты там на самом деле... Я тогда ПОДУМАЛ, я тогда ЗАСОМНЕВАЛСЯ, я тогда РЕШИЛ - что соврал. Ибо сам больше всего боюсь вранья. Предпочитаю быть! - лучше, чем казаться. Чтобы не разочаровывать и не разочаровываться. Я лучше осторожно промолчу, чем отвечу утвердительно там, где хоть на йоту... Голос Андрей осекся. Вот оно - противоречие, которое он так долго не мог разрешить... - Ну, что ж ты замолчал? Ты хотел сказать "сомневаюсь"? Ха-ха! Вот и вся твоя любовь! - Галактионов торжествовал. - А какие могут быть сомненья, когда любишь? Андрей порылся по карманам, вспомнил, что давно бросил, и взял беломорину из услужливо протянутой Галактионовым пачки. - Нет... - прикуривая, сказал он. - Ты все перепутал... змей! Затянулся, закашлялся, снова затянулся. Пока Галактионов стекал с трактора на асфальт большим, зеленоватым с желтыми пятнами, червяком. И встал рядом, уже снова трактористом: - Змей? Да, есть немного... - Он радостно улыбнулся. - Но интересы мои широки, а облики разнообразны, почти как у Него! - И расхохотался, выставив в небо указательный палец. - Так вот, ты все напутал, змей! Я не почувствовал, я решил, понимаешь? Слабым своим умишком решил, что, пусть невольно, но - обманываю. Решил, ибо подумал. А подумав, засомневался. Но через секунду, представив себе мир без нее, я почувствовал. И реально... и НЕРЕАЛЬНО испугался. Поняв, что без нее мне этот мир действительно не нужен. Без нее он для меня ничто, ничего не значит... Но было поздно. А еще я тогда подумал, что болван. Что нашел время, когда грузиться! Она ж, Машка, - она ж чувствительная, как (Андрей смерил Галактионова взглядом) тысяча чертей! Она ж почувствовала, если не фальшь, то сомнение в моем голосе. Но она же, Машка, умная и тактичная, как (Андрей попытался смерить взглядом себя, но увидел только брюки с ботинками) миллион таких креветок, как я! Она же сделала вид, что не заметила сомнений, что ВЕРИТ мне! Хотя нет, верила она мне по-настоящему... Она знала, что, что бы я ни говорил, пусть даже глупость какую, несусветную - что не люблю ее, или что музыка мне дороже, или что "вот заработаем денег, а потом..." - что Я, ЕЕ, ЛЮБЛЮ. Раз и навсегда. Она это чувствовала и знала - в миллион раз лучше меня! И ей не нужны были никакие мои... идиотские слова... Все десять лет я живу только воспоминаниями о ней... Лицо Андрея скривилось, губы задрожали. Он махнул в отчаянии рукой и пошел в сторону. Сел на бордюр, зажав голову руками, и расплакался. Галактионов остался стоять, о чем-то думая и смущенно щелкая зажигалкой. Когда Андрей успокоился, на шоссе, далеко на северо-западе, показалась точка. Галактионова нигде не было, зато на шоссе стоял лейтенант в форме ГАИ. Слегка небритый, слегка помятый и со слегка неуставной гаишной палочкой. В общем, все как положено... Приблизившись, точка превратилась в лохматку 95-го года выпуска - девятку цвета "гнилая вишня". Из нее на полусогнутых стремительно просеменил мужчина, чем-то неуловимо напоминавший самого гаишника - такой же слегка-всем-помятостью должно быть - и подобострастно протягивая документы, заканючил привычное "все в порядке, командир, давай разберемся на месте..." Андрей без труда узнал в нем себя - преподавателя "специальности" в музыкальном училище. Но его больше заинтересовал профиль женщины, сидевшей в машине. Догадываясь, кто это, он встал, отряхнулся и, пока они с гаишником занимались разбором полетов, подошел к машине. Заглянул в полуоткрытое окно. На заднем сидении сидела Маша... Годы ее не испортили, десять лет словно бы прошли мимо, - те же умные глаза, красивый рот, шикарные волосы... У Андрея забилось сердце. Но ее испортили десять лет совместной жизни. С ним, с неудачником из музыкального училища... Муж, двое детей, дача, авто - все, на этом ее мир замкнулся... В широко раскрытых глазах стояла, как невидимые слезы, нереализованность. Слегка располнела. Рядом сидели мальчик и, чуть помладше, девочка. Андрей закрыл рот, так ничего и не сказав. В задумчивости повернулся и стал разглядывать самого себя. Летний светло-серый костюм. Бежевые сандалии. Спина в полунаклоне. Соглашательская, со всем и всяким, улыбочка на лице. Глаза, выпученные заранее, как будто никто ему не верит. И совершенно несчастные, жалко опущенные уголки губ... Уголки губ, вот ведь никчемушная деталь? Но, как чуть раньше насекомые, почему-то они и определили ход его дальнейших действий. - Я понял! - вскричал он. - Я понял, все, хватит! Я понял... Не простил, но понял... Он проводил взглядом исчезающую в воздухе девятку с женой и детьми. Краем глаза посмотрел, как гаишник перетекает обратно в тракториста. Через гигантскую, бесформенную, опять же, сосиску, напоминающую анаконду. - Я понял тебя, - сказал Андрей. - Чтобы не убивать двоих, ты убил одного. Одну... Дурак, но об этом после. Скажи, а как ты выбирал - кого убить, а кого оставить? Творческие профессии в приоритете? Дальше как - искусство, наука, промышленность, торговля... Да? - Сначала ты ответь-ка мне на один вопрос... Галактионов снова заглянул ему в глаза. Андрей почувствовал, что если бы захотел сейчас соврать, то у него бы не получилось. Как будто он собирался врать! Черт, он черт и есть... - Вот сейчас, когда тебя ждут Лондон, Нью-Йорк и Париж... - И Сидней. - Не важно... Ты готов променять эту жизнь? Поменять ЭТУ жизнь на... - Галактионов чиркнул зажигалкой, прикуривая папиросу. - На ту, в девятке? - уточнил Андрей. Галактионов старательно прикуривал папиросу, которая фатально не прикуривалась. Такое случается - не прикуривается и все... Андрей задумался. Нет, пожалуй, он этого не хотел... Он не хотел бы сейчас отменить гастроли и вместо этого ехать на дачу, поливать огород. Он не хотел бы канючить с заискивающей улыбкой, как пришибленный плебей - это было гадко. И ни за что не хотел бы он видеть каждый день глаза Маши - те ее глаза. Потому что это было страшно... Но он вспомнил ТУ Машу, которую знал - ее лицо, ее улыбку. Их встречи, безумную любовь, мечты о будущем... А еще, черт подери, тех двоих - плохо ему запомнившихся, но тем не менее - мальчика и, чуть помладше, девочку. Он мог бы прожить, пережить вместе с ней - сколько их там? не важно - годы счастливой жизни. А там... А там, может и врет все черт! Может, все будет совсем по-другому... - Да, - ответил Андрей твердо, - я хочу променять эту жизнь на ту. Эту, твою, жизнь на ту. Что была задумана ИМ. Потому что Ему я верю больше... И - пошло бы оно все к черту! Галактионов грустно усмехнулся. - Что ж, твой выбор... А что касается приоритетов - нет, с этим все гораздо проще. Он достал из кармана серебряную монетку и подбросил ее большим пальцем. - Вот так... Он раскрыл ладонь. Что там было, Андрей рассмотреть не успел. *** - Маш, а может ну их нафик, эти гастроли? А что, устроюсь на работу поспокойней. Буду концертировать, где-нибудь там в филармонии, или преподавать... Ну, денег поменьше. Ну, славы поменьше. Зато всегда рядом с тобой, каждый день! - Во-первых, не каждый - у меня тоже работа, пожалуйста, не забывай, - поправила его Маша. - Во-вторых, я вот тебе дам "работу поспокойней"! Думать даже не смей, Петров Андрей Святославович! Это имя должно греметь - на всю страну, на весь мир! - Она расхохоталась в трубку. - Ну, если не сразу, то лет через десять точно... И спросила вдруг изменившимся голосом: - А ты правда мог бы вот так - все бросить ради меня? - Конечно, солнышко. Ты же знаешь, для меня нет ничего на свете дороже тебя. - Правда-правда?! - снова повеселев, переспросила она. - Правда-правда? Солнце, ты даже не представляешь себе, какая это правда! (с) 02.08.2008 Творчество масс

AWRO: сервер Ragnarok Online